Рынок AR-технологий стремительно развивается и, по мнению некоторых аналитиков, станет одним из важных драйверов экономики уже в течение этого десятилетия. Как будет выглядеть дополненное будущее, с какими этическими и юридическими сложностями придется столкнутся и почему важно думать об этом уже сейчас, говорим с Александрой Танюшиной — исследовательницей цифровой философии.

Дополненное и виртуальное

ForkLog: Где грань, которая отделяет дополненную реальность (AR) от «аналоговой»? 

Александра: Для начала нужно спросить себя, а что именно мы дополняем? Когда появилось выражение «виртуальная реальность» (VR), у философов с ним сразу возникли проблемы: cамо понятие реальности как будто уже предполагает все возможные существующие объекты. Когда мы говорим про AR, возникает идея, что мы чем-то дополняем физическую реальность, в которой живем. Но к реальному можно добавить только нереальное — это сбой в нашем понятийном словаре. 

ForkLog: В обиходе обычно вспоминают о девайсах, которые дополняют наше визуальное восприятие. 

Александра: Под AR мы действительно имеем в виду что-то, что добавляется к нашему визуальному сенсорному полю, — виртуальные цифровые объекты. Но это может относиться к любому перцептивному опыту: обонянию, осязанию и так далее. И очень многие исследователи сейчас говорят о том, что дополненная реальность не ограничивается визуальными категориями. Первые технологии, напоминающие современные VR и AR, были именно мультисенсорными. В 1957 году голливудский кинематографист Мортон Хейлиг разработал подобное устройство, он назвал его «Сенсорама». Если посмотреть на сохранившиеся фотографии, то у нас первая ассоциация будет с 5D-кинотеатром: экран, аудиальное сопровождение, какие-то источники запахов, кинетические приспособления, чтобы человек, сидящий перед экраном, чувствовал тактильные воздействия. «Сенсорама» обеспечивала приток совершенно различных стимулов. Памятуя об этом, мы, в том числе как потенциальные разработчики, не должны зацикливаться на зрительном восприятии.

ForkLog: Основатель компании Niantic, выпустившей Pokemon Go, Джон Ханке в статье The Metaverse is a Dystopian Nightmare. Let’s Build a Better Reality строго противопоставляет AR и VR. Что ты думаешь о таком радикальном разграничении?

Александра: Я бы начала с более ранней статьи, в которой заложены концептуальные основания этого разделения. Речь идет о работе 1994 года, которую написали канадский исследователь Пол Милгрэм и японский ученый Фумио Кушино. В ней представлена знаменитая шкала «виртуальность — реальность». Вместо разграничения появляется континуум, и интересующая нас технология оказывается где-то между этими двумя полюсами. То есть виртуальная реальность полностью сгенерирована цифровым способом, а реальная реальность — это полностью физическое пространство. К этой статье были претензии, потому что она концептуально разъединяла виртуальность и реальность, что отсылает нас к терминологической проблеме, о которой мы уже упоминали. Поэтому многие философы настаивают, что вместо слова «реальность» лучше говорить «физикальность». 

Что касается уже современных попыток осмысления дополненной реальности, то мы видим, что чисто технологически AR развивается быстрее, чем VR, поэтому полноценные VR-пространства философам кажутся чем-то более умозрительным. 

ForkLog: А что с этическим противопоставлением виртуальность/дополненность? Ханке в своем манифесте говорит, что к VR стремиться не надо, потому что она приведет к атомизации, эскапизму, деградации социальных навыков. А с дополненными технологиями мы все вместе будем ловить покемонов, много гулять, социализироваться и наступит полное благоденствие. Не лукавит ли Ханке? В короткометражке Кэйити Мацуды Hyper-Reality дистопическое дополненное будущее, например, изображено довольно жутко. 

Александра: На этическом уровне разделение виртуальной и дополненной реальностей очень значимо. Мы предполагаем, что VR — это совершенно новый цифровой мир, в котором могут быть другие законы, в том числе физические. Но в случае AR или XR, мы подразумеваем, что изменения коснутся нашей обыденной жизни. Как прийти к законам, этическим и правовым кодексам, которые могут существовать в дополненных пространствах, — большой вопрос. Возможно, темная сторона AR проявится очень скоро. Как раз в упомянутой короткометражке наглядно показано: виртуальных и дополненных объектов в мире становится так много, что самому зрителю хочется выйти из него, поставить на паузу это короткое видео и передохнуть. В нем так много стимулов, что они буквально перегружают нервную систему. 

Далее можно придумать бесконечно много сюжетов, которые так же антиутопичны: люди перестают обращать внимание на физический мир и все больше погружаются в пространство стимулов; люди без цифровых объектов перестают узнавать свое привычное физическое окружение и так далее. Никто не обещает, что AR станет идеальной технологией, в которой нам будет удобно жить. По этой причине к ней нужно подходить очень осторожно, и вот как раз философы пытаются уже сейчас разработать последовательный кодекс, который нам скажет, как лучше взаимодействовать с новой средой.

Кодекс строителя дополненной реальности

ForkLog: Есть уже какие-то подступы к этому своду правил? Что, например, предлагается?

Александра: Есть этический кодекс философа Эрика Рамиреса. Он посвящен и виртуальной технологии, и технологии дополненной реальности. При этом сам Рамирес отмечает, что AR развивается весьма стремительно и, главное, она уже интегрируется в наши социальные практики, поэтому он уделяет ей чуть больше внимания. Он описывает различные положения о нормах моделирования цифровых объектов: как они должны выглядеть, чтобы, например, более или менее экологично внедряться в наш привычный визуальный опыт, как их нужно выделять для того, чтобы человек мог легко отличить виртуальный объект от настоящего, физического объекта — выделять их цветом, делать полупрозрачными и так далее. Рамирес рассуждает о том, какие цифровые продукты подходят детям, а какие — другим возрастным категориям, что можно добавлять в наш привычный сенсорный опыт, а что нельзя. Очень интересное исследование. Оно, конечно, подлежит дальнейшему дополнению, потому многое еще можно изучать, в том числе опираясь на новейшие психологические и нейробиологические исследования и практики непосредственного применения дополненной реальности. Но кодекс есть, на него обращают внимание правовые институты и разработчики AR.

ForkLog: Складывается чувство, будто опыт грядущей дополненной реальности возвращает нас в мифологическое состояние, где все общаются с сущностями, которые находятся исключительно в человеческом субъективном поле, то есть люди буквально видят призраков. Можно ли ждать важных последствий от этого?

Александра: Конечно. Исследователь медиа Никола Либерати придумал почти мем — «новое дополненное платье короля». В какой-то момент у многих появится доступ к AR, но далеко не у всех. Либерати предлагает мысленный эксперимент: некий человек покупает цифровую одежду, и другие пользователи ее видят, а люди, у которых нет соответствующих устройств, не видят. Не такая уж и фантастическая ситуация, когда даже интернетом пользуются далеко не все, а очки смешанной реальности от Apple стоят довольно дорого. 

ForkLog: Ситуация может развиваться и в обратную сторону. В New York Times выходила нашумевшая статья о том, что вообще онлайн — это развлечение для бедных, которым недоступны «настоящие вещи». И мы можем представить, что AR тоже станет игрушкой для малоимущих. Богатые смогут позволить себе настоящую одежду, и дополненное платье будет не у короля, а у бедняка.

Александра: Совершенно верно. Эти сюжеты как раз про то, что изначально VR и AR — это технологии, которые заменяют реальный опыт. Все это было подробно описано научными фантастами еще в середине прошлого столетия. Очень расхожий антиутопический сюжет: с помощью дополненной реальности мы пытаемся маскировать отсутствие реального достатка в нашем привычном мире.

Дополненное право

ForkLog: Также интересно, кому на самом деле будут принадлежать права собственности на объекты дополненной реальности и можно ли будет их оспорить, если кто-то разместил такой объект на твоем участке?

Александра: Как раз в это поле сейчас активно вторгаются философы, которые занимаются исследованиями видеоигр (так называемые game studies). В играх практики присвоения цифровых продуктов уже есть. Сейчас все это перемещается в нашу реальную социальную практику, наш мир постепенно становится подобием видеоигры. По крайней мере в правовых аспектах точно.

ForkLog: Вспоминается случай из 2017 года с покемонами в храме, когда технология дополненной реальности вторглась в традиционное сакральное пространство, в церковь, и из этого получился образцовый юридический скандал. Внешний наблюдатель мог видеть человека, смотрящего в смартфон в храме. Но оказалось, что у этого есть в том числе юридические последствия, вполне себе реальные. Что ты думаешь по этому поводу?

Александра: Очень сложно в полной мере отрефлексировать этот случай, потому что у нас нет оснований в реальной правовой системе, которые могли бы четко сказать, что позволено делать с девайсами в религиозных институциях, а что не позволено. Существуют более или менее традиционные нормы общественного поведения, а индивидуальное цифровое пользование до сих пор не регулируется. 

Есть очень интересный кейс, связанный не столько с религиозным пространством, сколько с педагогическим — школой или детским садом. Допустим, пользователь с помощью смартфона просматривает контент, который можно назвать взрослым, в детских образовательных учреждениях, но при этом доступ к этому контенту у него сугубо индивидуальный, только через его устройство. Является ли такое действие основанием для санкций или все-таки, когда к подобному контенту больше никто не имеет доступ, мы можем говорить, что его просмотр подобен воображению? Никто не может нам запретить, например, думать о каком-то взрослом содержании, находясь в школе, если доступа к нашим мыслям больше ни у кого нет. Здесь начинаются серьезные этико-моральные рассуждения. Прецедента в юридическом плане пока не было, поэтому ждем, когда он появится.

ForkLog: Пока это опосредовано экраном смартфона, есть риск, что кто-то в него заглянет, и это может быть воспринято как нарушение общественной морали. А когда контент будет транслироваться, например, на сетчатку глаза? С другой стороны, в отличие от воображения, у нашего восприятия есть физический коррелят — цифровой носитель, сервер, который стримит нам картинку. Через него мы можем узнать, кто что видит. Это уже не фантазия. Правильно?

Александра: Да, конечно. И тут как раз философы, которые особенно любят пофантазировать, начинают говорить о том, что AR — это не только реальность, опосредованная экраном, — мы можем также представить, что нам будут не просто транслировать картинку на сетчатку глаза, а отправят ее напрямую в наш мозг с помощью нейрочипов. Контент будет восприниматься пользователем исключительно субъективно. А если он будет доступен, скажем, крупным корпорациям, которые разрабатывают подобные технологии, то здесь речь пойдет о совсем фантастических сюжетах — оставим это философам, которые любят с развлекаться с такими умопостроениями. Но этических опасений хватает и на данном этапе.

Не реальность второго сорта

ForkLog: Какие сюжеты в философии дополненной реальности тебе интересны? Кого из авторов советуешь почитать?

Александра: Мне лично особенно интересны вопросы, которые связаны с онтологией. То, о чем мы говорили раньше, — это по большей части аспекты, связанные с этикой и знанием. Но если покопаться глубже, в метафизических проблемах, то возникнет вопрос: а чем объекты дополненной реальности являются на фундаментальном уровне? Что собой представляют вещи, которые мы видим посредством наших смартфонов и AR-очков? Этими вопросами задаются многие философы. Дэвид Чалмерс, автор книжки про философию VR, например, является виртуальным реалистом. По его мнению, цифровые и привычные нам объекты обладают схожим метафизическим статусом. Естественно, с этим тезисом непросто согласиться, поэтому многочисленные философы спорят с Чалмерсом и пытаются его опровегнуть. 

Я считаю, что онтология так или иначе ведет к этическим результатам. И наоборот — наши метафизические воззрения всегда являются следствием этических убеждений. Если обратиться к тому же Чалмерсу, он, безусловно, не только копается в онтологии цифровых объектов и производит сомнительные утверждения о том, что виртуальная реальность реальна, а дополненная реальность — та же самая реальность, что и физическая, просто она немного по-другому существует. После этих утверждений у него следуют пространные главы о том, как мы должны с этими положениями жить дальше. Какие следствия для нашей этики, для наших социальных повседневных взаимодействий приводят к тому, что мы действительно начинаем понимать, как дополненная реальность становится частью нашей привычной реальности. То есть это не реальность второго сорта.